Форум » Старая добрая Англия - сентябрь 1193 года » Утро вечера мудренее » Ответить
Утро вечера мудренее
Фулк Кавергем: Донингтон, утро 6 сентября
Ответов - 20
Фулк Кавергем: - ... Да только на свет благословилось, они уже... - ... лезут изо всех щелей... - ... знать, говорю, таких не знаем... - ... на службе принца-регента... - ... а он в ответ как заголосит... - ... Господи, помилуй, меня грешного! - ... а тот ему и говорит... - .... не стоял здесь, ты, дубина! Фулк потряс головой, в который раз поражаясь людям, которые способны в такую рань драть горло почем зря, вместо того, чтобы занять рот остатками вчерашнего пиршества, щедро пожертвованного челяди. Затесавшись среди дворни, Лешак, то бишь мэтр Робер, вкушал кусок обугленной говядины, пользуясь тем, что никто не обращал внимания на соседа. Утро выдалось прохладное, ветер был по-осеннему хлесткий, и Кавергем старался подобраться поближе к огню, рассеянно думая о превратностях грядущей зимовки в лесу. Сейчас минувшая ночь казалась ему сладостным мороком, потому что не могло быть на самом деле того, что произошло между ним и Рене, слишком прекрасно это было для грешного мира... и все же. Фулк покосился на темную громаду донжона, где в подземелье томился Винчестер, павший жертвой чьего-то предательства. Письмо Ричарда стало знатной приманкой, принц Джон рискнул и почти выиграл. Почти - потому что стоит Квинси выйти на свободу, как Его Высочество обзаведется такой занозой в заднице, что и клещами не вытащить. Кавергему было приятно думать, что это станет и его заслугой.
Блямс: А Блямс провел ночь в кустах за замковой стеной. Да-да, за стеной, хотя мог бы прекрасно выспаться под крышей. Слуги обещали веселому человеку и кров, и сытный ужин. От ужина Блямс не отказался, даже прихватил с собой пару лепешек, а вот ночевать в замке не стал. Дело в том, что в подступающих сумерках парень обшарил замковые задворки и обнаружил, что чертополоха там нет. Бурьян - пожалуйста, лебеда - сколько угодно, а вот чертополоха совсем нету! Непонятно, куда смотрела здешняя челядь! Такое солидное хозяйство - а чертополоха не доищешься! Блямс выскользнул из замка аккурат перед тем, как стража собралась запирать ворота на ночь. Стражникам он посоветовал не рыдать из-за его отсутствия, ждать и надеяться: рано утром он обязательно вернется, так что пусть до блеска начистят оружие и разучат к его появлению какие-нибудь душеспасительные стихи... Увернулся от беззлобного пинка и бодро захромал прочь от замка. Ночь в кустах - подумаешь, беда! Первый раз, что ли? Не зима, тепло... А если еще учесть, что снилась ему Эльфрида... Во сне они снова были вдвоем на сеновале - но на этот раз никакие бесштанные бродяги не притащились, чтобы им помешать. И таким ярким и сладким был сон, что петух, прооравший на рассвете где-то неподалеку, получил от продравшего глаза парня ворох проклятий - столь свирепых, что они должны были преследовать не только неосторожную птицу, но и всех ее цыплят до десятого колена! Облегчивший душу Блямс вытащил из-за пазухи лепешки, согретые теплом тела, и сжевал одну за другой, вспоминая сон и сокрушаясь про себя: да, нельзя, ни за что нельзя наглому шуту оставаться наедине с порядочной девушкой, которой в конце-то концов придется замуж идти! Не помешай ему тогда парочка бродяг, посланных ангелом-хранителем Эльфриды, наверняка бы проделал и наяву все то, что перепало в сновидении... Схарчив лепешки и пожалев, что нечем их запить, Блямс в рассветных лучах принялся за поиски чертополоха... а чего там искать? Этого добра за рвом навалом. Сухой уже, желтый, зато весь в колючках... Шут наломал целый "букет" и с этим богатством дождался, когда опустят мост. Под хохот стражников гордо прошествовал в ворота, налево и направо тараторя какую-то чушь о секретном приказе принца Джона, который он выполнял этой ночью... но тс-с-с, парни, никому ни словечка!.. Конечно, шут успел перекусить, но какой дурак откажется от возможности пожрать еще разок? И ноги сами привели Блямса на задний двор, где на длинных скамьях возле стола (доски, набросанные на козлы) трапезничала челядь. - А ну, добрые люди, дайте место бедному шуту! Всю ночь не спал, ноги сбил, выполняя повеление принца Джона! Его величество хочет устроить турнир красавиц! И та, что признана будет прекраснейшей из прекраснейших, получит вот эти цветы! Гляньте, какая роскошь! И Блямс осторожно уложил "роскошь" на землю, чуть поодаль от стола.
Фулк Кавергем: Громогласное появление Блямса не могло не пробудить Лешака от глубокой задумчивости, а великолепный букет чертополоха пробудил в Лешаке любопытство. Конечно, сорняки могли понадобиться потешному дураку мессира де Клера для какого-нибудь фокуса или особо рискованной шутки... Но, насколько Фулк успел узнать Блямса, шуточки у него были те еще, с двойным дном и тайным смыслом. Интересно, что он затевает на этот раз? Когда шут оказался поблизости, Фулк негромко свистнул, привлекая внимание горбуна. Блямс оглянулся почти сразу же, и Лешак едва заметно кивнул, указывая на свободное место неподалеку от себя, пока же шут с прибауточками пробирался к нему, дожевал свой завтрак дюжий стражник под локтем у Фулка, так что разбойник и его человек смогли расположиться самым удобным образом, не опасаясь никаких помех. - Поздорову, человече, - Кавергем не сдержал благодарной улыбки, ведь если бы не деятельный Блямс, не видать ему Рене как своих ушей, ему одному он обязан своим ночным счастьем. - Я снова твой должник.
Блямс: - С прошлого-то долга ты не разбогател, - ухмыльнулся Блямс. - Дай господь и все святые, чтоб на этот раз оно в пользу пошло... Он был доволен: атаман выглядел бодрым, глаза блестели... неужели вредная девчонка поумнела? - Ну, так или иначе... я по твоей воле - куда угодно! Он не договорил: "Но лучше всего - в "Каменный крест"..."
Фулк Кавергем: Фулк хмыкнул - было очевидно, что пожелание шута уже успело сбыться в полной мере. В кои веки у Лешака стало больше помощников, чем дел, Рене вот тоже предлагала как-нибудь поспособствовать, ведь она теперь дама королевы Джоанны и вольна передвигаться по Донингтону, как ей заблагорассудится, не вызывая подозрений. Сошлись на том, что Рене разыщет этого молодого храмовника, Керфадека, и поведает ему об участи Стерлинга - авось, поможет. И Фулк, и его возлюбленная, и сам Кристиан прекрасно понимали, что побег графа еще не означает, что на свободу сумеет вырваться и его сквайр... - Пока что будь при господине, покажи ему свое усердие, чтобы сир Раймунд понял, какого ценного слугу задарма получил, - Кавергем не без сожаления взглянул на почти обглоданную кость в своей руке. - Уж распотешь его как следует, - произнес он почти вопросительно, глазами указывая на живописно разложенные колючие стебли, все еще в каплях утренней росы.
Блямс: - Да куда ж я денусь, - дернул шут уголком рта. - Ремесло мое такое... Он оглядел стол, за которым шумно трапезничала челядь. Глянул в утреннее небо, ясное и почти безоблачное. И сказал неожиданно для себя самого: - Сердце чует беду. Стрясется со мной что-то худое. Уж не дай тогда пропасть, а? У меня надежда только на тебя. Больше никто не поможет, никому это не надо. Про Эльфриду в этот миг шут не вспомнил. Да и то сказать, какая от девочки помощь! Он же сам поклялся оберегать ее от любой невзгоды!
Фулк Кавергем: - Перекрестись, - грубовато посоветовал Фулк, которому нынче совершенно не по душе были подобные пораженческие настроения. Хотя в общем Лешак был склонен доверять предчувствиям, сегодня ему хотелось видеть только добрые предзнаменования, ведь его затея с освобождением Квинси и без того была донельзя сомнительной. И продолжил, смягчаясь: - Сказал же, чем смогу - помогу, ты для меня много сделал, негоже было бы отплатить неблагодарностью. Хотел еще добавить, чтобы при случае Блямс присмотрел за Рене, но все же не стал, видя, что шуту сейчас и впрямь не по себе. Если будет ладно - и без напоминаний приглядит.
Эдит де Клер: Нехорошие предчувствия Блямса сбылись очень скоро. Если бы шут в этот момент жевал, то непременно поперхнулся, когда его ожег сердитый взгляд Брэнды. И было с чего злиться. Госпожа спозаранку опять послала на розыски этого чуда природы – и сдался же он ей! – но сегодня шут сразу отыскаться не соизволил, словно под кустом схоронился. Теперь же нашелся, но в обществе самом, что ни на есть подозрительном. Так она и знала! – Эй, ты! – крикнула Брэнда, не решаясь подойти к разношерстной компании поближе.
Блямс: - У-у! - возопил шут. - А вот и победительница турнира красоты! Вот и та несравненная, которой достанутся собранные мною цветы! Эй, добрый люд старой Англии! Ну, разве есть на свете дева, более достойная поклонения?! Бпэнда, сердито сплюнув пошла прочь. Блямс, подхватив "букет" чертополоха, устремился за нею следом. Оба остановились лишь тогда, когда стена приземистой поварни скрыла их от трапезничающей челяди. - Да хранят тебя все святые, бабушка, - сказал Блямс как ни в чем ни бывало.
Эдит де Клер: – Какая я тебе бабушка, – оскорбилась Брэнда. – Думай, что говоришь. А еще лучше – думай, что делаешь! Где пропадал-то? Все добрые люди в замке ночевали, а тебя после пира, – фьюить, – и нету, словно нечисть какая. Брэнда строго посмотрела на шута, будто и в самом деле подозревала за ним родство с лесным народцем.
Блямс: - Чертополох собирал, - сквозь зубы прошипел Блямс. - Хозяйка велела - для лечения уж не знаю чего. Держи, бабушка, руки не поколи! - всучил он "букет" Брэнде и принялся обирать колючки со своего пестрого лоскутного наряда. Шуту хотелось как можно скорее развязаться с нежеланным поручением. Теперь скрыться бы куда-нибудь. Лучше бы в "Каменный крест", да повода нету...
Эдит де Клер: Едва не отпрянув от неожиданного подношения, Брэнда осторожно взяла стебли чертополоха, для защиты приспустив край рукава на ладонь, и критически осмотрела «сбор». – Мда… – пожевала она губами. – Пошли дурака за травами, он траву и принесет. Корневища-то где? – потрясла Брэнда пучком перед носом Блямса и неожиданно сменила гнев на милость. – Ладно, для отвара вершки тоже сгодятся… За корневищами я сама в другой раз схожу. Снисходительность служанки к промаху шута объяснялась просто. Госпожа на деле убедится, что ничего серьезного дураку поручать нельзя, – Брэнде ничего и говорить не надо будет.
Блямс: - Сказали бы про корневища!.. - оскорбился шут. - Сказали бы раньше! Я бы землю рыл, как сбесившийся крот! Я бы там, за кухней, такую яму выкопал, что в нее бы потом воды напустили и пруд устроили, чтоб мой труд зря не пропадал! Или новое подземелье бы получилось, узников сажать... Кстати, о грозная Брэнда, кто-то из слуг говорил, что в подземелье недавно какого-то проезжего посадили, чуть ли не рыцаря... врут небось, а?.. Шут окинул служанку насмешливым взглядом: - Ой, впрочем, кого я спрашиваю? В твоем возрасте уже чужими разговорами не интересуются, о душе думают... да и глуховата ты, я думаю...
Эдит де Клер: Брэнда вскинулась и ожгла нахала пламенным взором, силы которого не постыдилась бы и прекрасная принцесса в полном расцвете лет. – Да как у тебя язык повернулся над святым смеяться, дурак, – старуха погрозила шуту колючим букетом и, уколовшись, ойкнула. Перехватив чертополох другой рукой, она уже спокойнее добавила: – Подумал бы лучше о своей душе. Самое время, если взял за обычай в чужие дела соваться, да еще господские. Тебе-то что за дело? Если рыцаря в подвал уволокли, тебе и вовсе рога свернут.
Блямс: - Мне-то? Рога?.. - фыркнул Блямс. - Да кому они нужны-то, мои рога?! Я мелкая зверушка. А над чем это таким святым я смеялся - над твоей глухотой? Шут нарочно поддразнивал старуху. Он знал, что Брэнда подолгу и охотно болтает с прислугой, и надеялся, что хоть что-то при ней сказали о пленнике.
Эдит де Клер: – Ах, ты, волчья сыть! Мешок тряпок с помелом вместо языка! Ты кого это глухой тетерей назвал? – не осталась в долгу Брэнда, сохранившая для своего возраста прекрасный слух. – Рыцарь тот тоже, говорят, болтал много, вот и попал в узилище. Тут старуха прикусила язык, поскольку в запальчивости выплеснутая ею сплетня самой Брэнде была доверена тихим шепотом и с оглядкой по углам. К слову, по строгому секрету доверена она была не только Брэнде, но также прочим служанкам замка, ибо женщины лучше всего хранят секреты сообща.
Блямс: - Оно и просто, - окрысился Блямс, - если не слышишь, что люди вокруг говорят, взять да сочинить... Рыцарь ей, видите ли, в узилище попал... да может, даже, еще и не один? Может, целый отряд рыцарей в подземелье заперт? Воробьям на крыше это рассказывай, старая, а не мне! Блямс прекрасно знал, что от прислуги не скроешь появления в подземелье узника. А Брэнда - матерая сплетница. Не может быть, чтобы не знала никаких подробностей о пленнике... или пленниках.
Эдит де Клер: – Зачем отряд? – натурально удивилась Брэнда. – Двое рыцарей всего, да и то: подземелья только один сподобился, для другого что попроще нашли, сказывают. Тут саксонка спохватилась, с кем она говорит, и вновь посуровела. – Недосуг мне тут с тобой болтать. Госпожа меня заждалась поди. Чертополох опять же… – служанка озадаченно посмотрела на колючие растеньица в своих руках. Что за притча? Хозяйка спокойно проспала всю ночь на радость Брэнде, и к утру ей совсем полегчало. Но вскоре после пробуждения стала леди Эдит гневлива и издергала Брэнду придирками, а потом и вовсе отослала разузнать, где шута носит. Теперь вот чертополох ей зачем-то срочно понадобился. И госпожу не спросишь – опять рассердится.
Блямс: - Попроще? - изумился шут. - Что же может быть попроще подземелья-то? К тебе его поселили, того пленника, что ли? Про себя Блямс прикидывал: похоже, старуха рассказала все, что знает. А это совсем немного, даже к Лешаку с этим идти стыдно. Уж такую-то мелочь атаман и сам у прислуги вызнает...
Эдит де Клер: Саксонка только фыркнула, не снизойдя до ответа. Прежде, чем развернуться и уйти, она смерила шута презрительным взглядом и бросила напоследок: – Куда надо, туда и поселили. Не наше то дело – интересоваться и думать. Петух тоже думал, да в суп попал. Блямс угадал верно: больше ему из Брэнды вытянуть было нечего. И если нет возражений, эпизод завершен
полная версия страницы